Re-Take after

Re-Take состоялся. Совсем не так, как я рассчитывал, но – состоялся...

И нужно было как-то жить дальше.

Ночь. Просыпаюсь снова и снова. Организм не скупится на боль и кашель, а выпитый чай то и дело просится наружу. Хорошо что хоть третий «будильник» – холод – отсутствует на этот раз. Ускользаю в сон, выпадаю из сна, опять ускользаю.

…

Замечаю, что не сплю уже с час. Решаю – вставать.

Нахожу бегунок молнии, тяну вниз. Выпрастываю руку… не сказать, что холодно. Сдвигаю с глаз капюшон с шапкой, и резко жмурюсь: сквозь тонкую ткань палатки давит свет. Рассеянный, пасмурный, но "ядовитый" – потому как высота. Приоткрыв глаз, кошусь на часы. Около девяти. В груде скарба слева нахожу очки… ну вот, уже лучше.

Щупаю штормовку – сухая. Натягиваю. Ботинки... мокрые. Стягиваю бивачные носки и обуваюсь на босу ногу. ...Бррр.

Ищу камерафон – в прошлый раз я здесь не снимал, а зря, этот пробел стоит восполнить.

Расстегиваю вход, выбрасываю ноги в тамбур.. о, бодрящий холод. Расстегиваю тент... Точно, облачность. Сплошная.

Не без труда поднимаюсь на ноги, озираюсь вокруг. Плотный облачный туман лежит «на голове», срезая вершины и гребни, Седла – не видно совсем.

…Не верится. Все еще не верится, что я – здесь.

И что все еще жив.

…

Отчаянно балансируя по верхушкам глыб (равновесие ни к черту, а тело совсем деревянное), делаю три шага в сторону – вернуть рельефу взятую с него воду. Снова кручу головой. Справа – ледопад, прямо – обрыв и утекающая вдаль лента нижнего ледника. Все как тогда. Словно их не было, этих четырех лет.

По вчерашним следам подхожу к обрыву. Отщелкав несколько панорам, включаю диктофон.  «Дорогой дневник, я стою над местом  вчерашнего вылаза…»

Снова гляжу вверх по долине.

Что ж, все довольно просто: там по-прежнему сыпет. А значит, на Белухе делать нечего. Снега выпало очень много, он рыхлый и опасный – я в этом убедился, и странно что вообще уцелел. Нужно несколько дней, чтобы все это сошло лавинами, подтаяло и смерзлось.

Дни… у меня есть. Запас газа и продовольствия позволяет ждать три дня, а если рассчитывать спускаться к озеру наголодную – то и четыре. Но хватит ли этого? Снег там шел две недели, идет до сих пор, и может идти еще долго.

Мысленно представляю стоянку на Седле, цирк под вершиной, склон перемычки между Раздельной и Белухой, ее гребень – и что там творится сейчас. Через три-четыре дня будет в лучшем случае «на грани фола»…

Нужно сваливать, возвращаться в долину Ак-Кем. Через перевал Делоне.

Лавинная опасность там конечно есть, но все ж поменьше, чем на Белухе. …Впрочем, других вариантов сваливания просто нет.

Однако прямо сейчас нельзя идти и туда – из-за низких облаков свет очень плохой. Мягкий. Рассеянный. Съедающий расстояния и сглаживающий контуры. Чертовски затрудняющий обнаружение трещин.

…Обратно в палатку. Будем пока кофе пить.

Необычное состояние: я не решил, что буду делать – и спокойно отложил этот вопрос. Топлю снег, пью кофе, т.д. и т.п. – и даже без тени мысли о «что дальше».

Горячая вода внутри приносит расслабление, я снова растягиваюсь и минут пять наслаждаюсь покоем.

Затем – снова одеваюсь-обуваюсь, и лезу на выход.

…Облака приподнялись, видимость стала лучше.

Осторожно перемещаюсь вдоль края, пытаясь рассмотреть на дне цирка свой след. Да, вот он. Снимаю.

Снимаю Седло, снимаю палатку, снимаю вид по долине. Вернувшись к палатке, развешиваю и раскладываю на ветру мокрое, затем лезу внутрь и снова принимаюсь топить снег.

Итак, сваливать? Сегодня?

…Однако опять же нет нужды решать прямо сейчас. Есть еще одна вещь, которую необходимо сделать в любом варианте – поддержать организм завтраком. Обед и ужин вчера были пропущены, и не сказаться на физических возможностях это не могло… как бы мне ни хотелось верить в обратное.

…Заглотив пачку лапши, снова вылезаю из палатки.

Солнце разрывает тучи, пейзаж оживляется. Вогнутая «сковородка» верхнего плато засияла. Не завидую тем, кто сейчас жарится на ней… Кстати, а жарится ли кто-нибудь?

Ни души. Ни на «сковородке», ни на подъеме на Берельское Седло. Конечно, с такого расстояния могу и не заметить, но, скорее всего, просто рано – те, кто сегодня стартовали снизу, еще только поднимаются на Делоне, а  спускающихся после восхождения быть просто не должно, как не должно было быть вчера восхождений. Разве что пойдут на выход те, кто погодного окна так и не дождался.

…Прыгая со снега на камни и с камней на снег, отмечаю, насколько он стал мягче – и с облегчением понимаю: не нужно ничего решать. Сегодня я никуда не иду.

Снежные мосты и края трещин – они сейчас тоже помягчели, а на подъеме в цирк трещин не быть не может. Стартовать нужно будет рано, с рассветом – тогда шансы не провалиться выше.

Сразу становится покойно и хорошо. Все теперь гармонично, все правильно.

Делаю еще пару кругов по прилегающей местности, а затем возвращаюсь в палатку.

Залажу в спальник, и, глядя на Седло через открытый вход, со вкусом погружаюсь в дрему.

…

День проходит спокойно и равновесно. Друг друга сменяют солнце, облака и снегопад, я то убираю сушащееся барахло, то снова его раскладываю, то ложусь, то встаю, то фотографирую, то медитирую. Сбылась мечта – день отдыха на кромке.

Спать ложусь рано, будильник на четыре.

…

Встаю в темноте, собираюсь в сумерках, заканчиваю при свете солнца.

Небо ясно. Неужели наладилась погода? Может, тогда – на Седло? Может, через три дня удастся взойти? Прислушиваюсь к себе… нет, на выход.

Перед стартом облачаюсь в полную сбрую – чтобы иметь шанс вылезти из трещины. Если, провалившись в нее, паче чаяния удастся уцелеть (в ней окажется сужение или перемычка, меня в ней заклинит, не поломав) – хотя уж на это шансы, прямо скажем...

Стартую в начале восьмого.

Из двух вариантов пути решаю выбрать третий: не спускаться на «сковородку», и не подрезать склон на пересечение с тропой, а двинуться вверх, к бергшрунду под скальным гребнем справа, и подняться в цирк вдоль него. Мне кажется, там трещин должно быть меньше.

…Набор высоты дается нелегко.

Подойдя к перегибу склона, обнаруживаю, что прогноз оправдался – вдоль бергшрунда других трещин нет, путь пока свободен.

Следующий перегиб. Бергшрунд уходит по склону вверх, а у подножия появляется новая трещина. Но ее легко обойти.

Следующий перегиб. Еще трещина у подножия, дающая поперек моего пути «луч», исчезающий в снегу. Возможно, там он сомкнулся, возможно нет, возможно, снег поверх него прочен, возможно нет... Зондирую путь штоком: раз, два, три…Фух! Шест пролетает со свистом, едва не вырвавшись из руки. Дырка. Щупаю дальше. Край. Можно перепрыгнуть. Отступаю на три шага, и – прыгаю.

Еще трещина, тоже уходит под снег. Судя по его оттенку, отличающемуся от окружающегося поля, она широкая, так что о прыжках можно забыть.

Трещина оттесняет меня к противоположному краю цирка – и здесь сходит на нет. Где-то тут должна быть тропа с Делоне на Седло, путь из базового лагеря в штурмовой. Но ее нет. Сколько-то дней никто не ходил ни вверх, ни вниз.

Странно. У них там что, в большом мире, война началась?

Солнце жарит немилосердно, вогнутый белоснежный цирк работает рефлектором.
Тяжело… хорошо, хоть ветер холодный.

Петляя между трещин, постепенно приближаюсь к перевальному взлету. С этой стороны он невысок – метров сто, и вполне пешеходен, высота и сложность на той стороне. Нужно просто еще немного помучиться…

Пол-одиннадцатого – перевал.

…Ветер. Пакуюсь в штормовку. Достаю телефон, обстреливаю местность.

На той стороне, далеко внизу – ледник, который приведет меня к Драгоценнейшей – если, конечно, не гробанусь. На нем цепочка следов, идущая к перевалу от базового лагеря. Судя по тому, что на перевале никаких следов нет, эти люди как раз сейчас сюда и лезут. Но я их не вижу – мешает перегиб.

Вниз идет широкий снежно-ледовый склон, справа подпертый скалами. В нескольких метрах ниже седловины за одну из глыб закреплена веревка – значит, в этом сезоне спасатели и гиды снова повесили стационарные перила.

С ледорубом на изготовку спускаюсь к веревке, пристраховываюсь к ней, и заглядываю за перегиб. Перила висят донизу, на них – никого. Странно. Откуда тогда следы?

Что ж, веревки есть, и они сейчас свободны – можно не использовать свою, и не заниматься навеской-снятием.
Это здорово ускорит спуск.

Возвращаюсь за рюкзаком, и, груженый, осторооожно снова спускаюсь к навеске.

Первая веревка уводит от скал к середине склона, следующие идут вертикально вниз.

Веревка – ОК, засыпана снегом, но не приморожена, можно выбирать слабину и включать в спусковину. Проверяю буры. Сидят прочно, следов вытаивания нет.

Вторая веревка. Третья. От быстрого спуска закладывает уши. Четвертая, пятая. Сколько их будет? Шесть или семь? Шестая… Седьмая…
Финиш.

Закончено. Спустился.

Отстегиваюсь, снимаю с рюкзака шток – на снегу без третьей ноги тяжко – и продолжаю спуск. По пологому склону, заваленному съехавшим с перевала снегом.

В прошлые разы здесь был бергшрунд солидных размеров, но сейчас нет и следа  – засыпало напрочь.

…А вот и разгадка таинственных следов: кто-то поднялся под перевальный взлет, и… съехал обратно на сноуборде. Первая мысль: "Странно. Затащить доску к черту на рога – ради вот этого?" Потом доходит, что это, возможно просто акклиматизационная прогулка перед чем-то серьезным. Например, спуском с Белухи на этой доске.

Метрах в трехстах впереди плоская гранитная глыба – на ней, пожалуй, разоблачусь. Неплохо б и прямо здесь, но снег от солнца намок, и валять по нему шмотье неохота.

…

Снимаю с себя всю снарягу, добиваю чай, отбиваю фотосессию.

Затем пакуюсь, и, то и дело проваливаясь в снег, двигаю по леднику влево-вниз – к Томским стоянкам. Которых отсюда еще не видать.

Без железа на теле идется существенно легче, еще б не проваливаться – вообще кум королю. Но когда ледник крутеет, и резко спрыгивает к моренному холму, уставленному палатками, приходится слегка пожалеть о кошках. Впрочем, надевать их снова лень, я предпочитаю взять еще правей и спуститься зигзагом – по желобам, оставленным во льду ручьями.

Спустившись к камням и мощному ручью, останавливаюсь на отдых.

Глубокий снег закончился, можно наконец-то снять  штормовые брюки, остаться в термобелье и гамашах. И это хорошо, ибо солнце палит.

Пью, набираю воды в опустевшую бутыль, умываюсь, чищу зубы.

Ну вот, теперь я белый человек, можно и другим показаться. Перехожу ручей по камням и поднимаюсь на холм, к маленькой хижине на вершине – узнать, не началась ли и вправду война.

Война – не началась, но из-за погоды в штурмовой лагерь давно никто не поднимался, а кто там был – давно свалили вниз. Народ здесь ждал, когда снег прекратится, а теперь ждет, когда он растает и уплотнится. Ну что ж, удачи.

А я – пойду.

На встречу. С Драгоценнейшей.

Беру от холма влево, перехожу ручей еще раз. Снова поднимаюсь на лед, только уже пологий, поворачиваю направо – и шагаю вдоль его края вниз.

С предыдущего раза ледник снова сильно изменился – вот этого высокого продольного гребня, по которому я иду, не было.  Гребень становится все уже и выше, перспектива слететь становится все реальней…  надеть кошки? Нет, еще чуть-чуть ­– и вон там спуститься с него по примыкающей груде камней. Нуегонафиг, у меня сейчас задача беговая – преодолеть километры. Сложности буду обходить.

Поверхность льда в бороздах и выщербинах, идти не слишком удобно – но все ж удобней, чем по кривым камням сбоку от ледника.

….

Долина поворачивает направо и резко падает вниз, ледник хаотически разламывается, превращаясь в ледопад – не такой представительный, как на Менсу, но тоже вполне смертельный. Ищу спуск вдоль правого края – здесь внутренний радиус поворота, и тело ледника нагружено на сжатие.

Точно, вот на островках снега следы. Люди ходят.

Спуск-спуск-спуск... Пятачки снега, трещины, голый лед, трещины, каменные глыбы, песок, трещины, трещины, трещины… А вот и снова относительно ровно.

...Продолжаю вниз. Лед бугрится, образуя гребни и впадины, гряды камней блуждают от одного края ледника к другому. Ручьи текут по поверхности, роя во льду русла, постепенно превращающиеся в каньоны.

…

Давно пора перекурить.

Ставлю рюкзак на камень, подперев штоком, достаю телефон, GPS, перекус, и воду.

Включаю навигатор, ищу точку KOSTI. Мда, четверть километра на юг. Уже прошел. Жаль, я б посмотрел, что там сейчас – прибрал кто, унесло ледником, или еще лежат.

В прошлый раз я там нашел фрагменты скелета:  сперва лопатку, затем ребра, потом плечо. Снял координаты, чтобы отдать спасателям – а затем увидел и череп. Собачий. Должно быть, несколько десятков лет назад какой-то... даже не знаю, как назвать... притащил на ледник пса  –  и уронил в трещину.

..Точку из навигатора я потом так и не стер.

…

За спиной ледопад и стена Белухи, впереди – бесконечный лед. Ни «зеленки», ни озера еще не видно.

Здесь перекресток моих путей: прямо – ледник Ак-Кем, по которому трижды довелось спуститься и дважды подняться,слева вершина Урусвати, через которую покинул долину в 2011, справа – цирк перевала Дружба, куда свернул шесть дней назад.
Замыкание колец, завершение кругов.

И я – все еще жив.

А раз так… что ж, продолжим!

…

Впереди по долине появляется просвет – ледник кончается. Спустя некоторое время становятся различимы сухое ложе верхнего озера и зеркало озера нижнего - моя цель.

Шесть дней назад я там расстался с самым важным в моей жизни человеком – и там надеюсь сегодня встретить его вновь.

…

Немного технических сложностей: спуск со льда на грунт. В своем окончании язык ледника имеет крутые, сильно разрушенные края, и покидать его, по хорошему, надо было раньше. Но боковая морена справа сильно проигрывает льду в удобстве передвижения, так что я предпочитаю включить интуитивный радар, и рискнуть на поиск спуска в самой оконечности.

…Получилось.

Эйфория от завершения одного этапа и начала следующего быстро проходит.
Поверхность образована средними булыжниками, обкатанными ледником до округлого состояния. Они едва держатся друг на друге, и катятся от малейшей нагрузки, каждый шаг – спотыкание, камень съезжает-уходит из-под ноги. Альпеншток работает едва ли не основной опорой, я постоянно «вишу» на нем.

Так я ковыляю вдоль вырвавшегося из-подо льда мутного ручья – периодически прижимающего то вправо то влево, принуждая меня то форсировать его по камням, то лезть на склон боковой морены.

…

Ручей уходит влево. Начинается участок сухого русла – в котором скопилось немало известковой глины и песка, делающих поверхность более стабильной. Аллилуйя. Добавлю скорости...

Появляется тропа. Te deum laudamus! Даю полный газ. Ээх, раззудись плечо, размахнися шток...

Открывается «аэродром» сухого озерного ложа, испещренный сетью мелких струй, на которые Ак-Кем разбивается, чтобы ниже опять слиться в единый поток. Эта светлая ровная поверхность радует взгляд, однако «наощупь» сырая и топкая – и тропа уходит вправо, карабкаясь на старую, то есть стабильную, сцементированную, морену, поросшую мхом и кустарником.

Еще немного! Еще! Скоро будет совсем-совсем ровно!

Интересно, успею ли к шести?

…

Тропа, пропрыгав по морене с полкилометра, в окончании озера снова падает вниз, и бежит по заросшему травой глинистому берегу. Жаль, недолго – морены вскоре сдвигаются, сжимая долину и реку, и снова загоняют тропу наверх. Но теперь уже в последний раз.

…Часовня перед спуском с морены. Стол, лавка, завалинка.

Отдохнуть.

Более ровная местность сыграла традиционную шутку: бежишь быстрей – устаешь сильней, размашистей шаг – больше ударной нагрузки на суставы.
Чувствую, что подвыдохся.

Нет, к шести – не успеть.
А оно, вообще, надо?

Передохнув, продолжаю путь – и через пять минут спускаюсь с морены.
К мостику через Ак-Кем.

Вот он – рубеж, Калинов мост над рекой Смородиной. Там – условно говоря, «мир живых», здесь – может и не прямо «мертвых», но «со смертью вальсирующих» – точно.

Шесть дней назад я перешел оттуда – сюда. Сейчас – возвращаюсь.

К жизни.

…

И вот наконец-то финишная прямая: пара километров по заболоченным лугам.

Пара знаменательных километров...

Вот здесь я, оглянувшись, уже не увидел Ее.

А вот здесь видел в последний раз – машущую вслед.

А вот здесь мы на прощание обнялись.

А здесь – шли вместе.

И здесь – тоже.

И здесь.

…

Входная дверь нашего здешнего «дома» –ручей Ак-Оюк.

…Сейчас. Сейчас я Ее увижу.

Шаг становится крадущимся, я почему-то боюсь упредить свое появление звуком.


Десяток шагов – и вижу нашу стоянку, с крохотной зеленой палаткой (как мы прежде вдвоем помещались?) и тентом над столом, сложенным из камней. Значит, Драгоценнейшая в принципе здесь – но пока не ясно, где именно. Возможно, гуляет. Возможно, далеко.

На мягких лапах сворачиваю с тропы.

 Вижу, что тент палатки расстегнут, а внутренник застегнут. Значит, недалеко…

…Ботинки у входа. Значит, внутри…

Крадучись обхожу палатку. Беззвучно кладу на стол шток, снимаю с плеч рюкзак и тихо ставлю рядом. Пока что не заметила… 

Шаг. Еще шаг. Я перед входом. Гипнотизируя его взглядом, плавно опускаюсь на колени. Проскакивает мысль, что я уже не помню, насколько эта ткань прозрачна, и может ли Драгоценнейшая что-то заметить сквозь нее…

Точку ставит ее крик:

 – …Ты!.. Ты!!! 

...ВЕРНУЛСЯ!!!